Гримасы"духовного рая" или История одного убийства.

      Рук.Совет СИ внушает своим "овцам", что они уже сейчас живут в "духовном раю" и наслаждаются так называемой "духовной безопасностью". С этой целью определённые библейские тексты трактуются с виртуозной изобретательностью. Например, знаете, что по их версии означают слова ап. Павла из 2 Коринфянам 12 главы, (НМ)?  "... 2 Знаю человека во Христе, который четырнадцать лет назад — не знаю, в теле или вне тела, не знаю, Бог знает,— был унесён к третьему небу. 3 Да, я знаю такого человека,— в теле или отдельно от тела, не знаю, Бог знает,— 4 что он был унесён в рай и слышал непередаваемые слова, которые человек не вправе произносить...".     Оказывается, Павел описывает здесь видение "духовного рая", который будет "процветать" в "организации Иеговы" в "последние дни"(?!). Комментарии излишни...Любой человек, читающий эти слова, именно так их и понимает, ага... Здесь же прямо очевидно говорится о  Свидетелях Иеговы, как можно этого не заметить?

     Но этот нарисованный "рай" иногда поворачивается к его обитателям и своей тёмной стороной. Порой - настолько тёмной, что кровь стынет в жилах...      

    

     Эта история ужаснула всех, кто о ней слышал.

     Она не может не шокировать, если у человека есть сердце, независимо от его убеждений.

     Некоторое время назад она прозвучала на одной из передач украинского телевидения...

  

     А недавно один человек из Украины прислал мне письмо, которое, по его словам, ему лично передала героиня этих видеороликов. В своё время, она писала его на имя тогдашнего президента ОСБ Милтона Хеншеля.  В нём передаются подробности этой леденящей душу истории...

Здравствуй, брат Милтон!

           Тебе пишет сестра Ирина с Украины, из города Киева. Очень прошу тебя помочь мне разобрать­ся в событиях, которые произошли в моей жизни более 3-лет тому назад. Все это время я безуспешно пы­талась найти выход из той ситуации, в которой оказалась: обращалась в филиал, к районным надзирате­лям, старейшинам. К моему большому сожалению, ответы на жизненно важные для меня вопросы мне не были даны. Это не значит, что я хочу получить ответы, которые мне подходят. Всё, что случилось со мной, я переживаю каждый день, и каждый день я не вижу ничего, кроме тупика. Тупик жизни, веры. Очень прошу тебя помочь мне посмотреть на всё глазами Иеговы. Сегодня писать обо всём, что про­изошло, немного легче. Да, прошло уже 3,5 года с момента самого трагического события в моей жизни. Но обо всём по порядку.

Я родилась и выросла в г. Харьков на Украине. С юности меня интересовали духовные вопросы. В 1987г. у меня умер самый близкий мне человек - мама. Я оказалась в глубокой депрессии. Я стала ост­рее чувствовать несовершенство этого мира и то зло, которое он несёт людям. Через полгода умер еще один близкий мне человек - моя бабушка. Это был ещё один удар для меня. Я полностью потеряла ощу­щение жизни. Я ощущала себя живым трупом. И только рождение сына в 1988г. вернуло меня к жизни. Смыслом жизни для меня стало воспитание моего сынули Святослава. Ощущая тяжесть этого мира, я старалась защитить его от зла и воспитать духовно сильной личностью. Я искала ответы на вопросы: Как воспитать правильно сына? - Как уберечь его от зла?; Почему мы умираем?; В чём смысл жизни? Где аб­солютная точка отсчёта правильных поступков? Какое вероисповедование истинно?

 

Моя искренняя молитва к истинному Богу, имени которого я тогда не знала, оказалась услышан­ной. По Своей милости Иегова дал мне возможность познать Его Слово. Изучая Библию, я поняла, что истинное библейское учение у Свидетелей Иеговы. Мои поиски увенчались успехом. Я получила ответы на те вопросы, которые меня долго мучили. Я стала посещать все встречи собрания. Посвятила свою жизнь Иегове водным крещением в 1992 г. на конгрессе “Носители света”.

В 1993 году руководитель нашего книгоизучения Артур Игнатосян предложил мне познако­миться ближе для того, чтобы создать христианскую семью.

 

Когда мы встречались, я полностью доверяла Артуру, т.к. считала, что в организации Свидете­лей Иеговы не может быть жестоких, злых людей. Ведь в наших публикациях пишется, что руководите­лем книгоизучения назначаются достойные братья. Я доверила ему воспитание своего сына. Однажды я попросила Артура посидеть с больным 5-летним сыном для того, чтобы съездить к папе по делам. Тогда мы подали заявление для вступления в брак.

Когда я вернулась, то застала своего сына в синяках. Для меня это был шок - христианин и та­кое... Артур извинялся, просил прощения, говорил, что ему не хватило самообладания. Взывал к всепрощению, применяя библейские ссылки, говорил о несовершенстве, что больше этого не повториться. Тогда я простила, хотя у меня появилось интуитивное чувство недоверия. Я уже не разрешала вести Артуру с моим сыном воспитательные беседы наедине и наказывать его.

В начале марта 1994 г. мы расписались. О дальнейшем периоде моей жизни мне трудно писать. Поведение этого человека в семье нельзя было назвать христианским. В собрании он был “христианином”, но дома он превращался совершенно в другого человека. Я не могла понять, как он мог быть руководителем книгоизучения. Ведь из публикаций я знала, что назначаются достойные люди. Это для меня было существенным аргументом. Ведь не пишется в нашей литературе: “Будьте вниматель­ными! Если человек называется Свидетелем Иеговы, это ещё ни о чём не говорит”.

Мы с сыном постоянно ощущали ненависть. Утром, днём и вечером. Всё его поведение отража­ло ненависть и злобу. Я ни на минуту не могла оставить ребенка одного. Артур издевался над ним мо­рально, называя дебилом, ублюдком. Запугивал, из-подтишка пинал, щипал. Я пыталась взывать его к совести, показывала наши публикации, где чётко говорилось о таком поведении как о насилии. Просила уйти, если он не рассчитал свои силы.

Но он усмехался и говорил, что я стала слишком грамотной христианкой. А также показывал, что это семейные недоразумения, а не грех. Нас с сыном спасало служение, т.к. запретить ходить в слу­жение он не мог. Не было никаких библейских ссылок, которыми можно было бы прикрыть такой запрет. Один раз, когда мы пришли со служения, и я, уложив сына спать, пошла в ванную комнату, Артур за­шёл в спальню к ребёнку и начал его воспитывать, избивая по голове. Тут я уже увидела демона во плоти. Это было страшно!

Я схватила ребенка на руки и прикрыла собой. Я громко кричала имя Иеговы. Это остановило Артура. Я потребовала, чтобы он с собрания без старейшины не возвращался домой. Но Артур пришёл и сказал, что старейшина занят.

Был ещё один случай, когда он швырнул в меня лопату. А сделал он это из-за визита ко мне в гости моих старых друзей (мужа и жены) по яхт-клубу со своими детьми. Мне было очень приятно их видеть, т.к. мы давно не виделись. В трудные минуты моей жизни они всегда были рядом. Они знали, что я стала Свидетелем Иеговы, и уважали мой выбор, сами ещё не изучали Библию. После их ухода Артур обвинил меня в том, что я люблю “внешних“ больше, чем своих по вере братьев и сестёр. Я ответила, что этих людей я знаю давно, и в трудные минуты они всегда были рядом. А братьев и сестёр я знаю только год, и ещё не успела увидеть их дела. Но я тоже их люблю за то, что у нас один дух, одни мысли. В ответ Артур швырнул в меня лопату, которую он точил для огорода. Благодаря тому, что при­шёл человек, который изучал с нами Библию на занятие, мы со Святославом успели выскочить из дому. Неизвестно, что бы последовало за лопатой. У меня не было сил уже молчать, страх одолевал мною. Я пошла к одной сестре и рассказала ей, что происходило в нашей семье. Она посове­товала немедленно обратиться к старейшине.

 

Тогда старейшиной нашего собрания “Харьков-Салтовка 3“ был Яго Габелая. В течение 2-х недель я обращалась к нему около трех раз (в те дни, когда Артур работал, и мы не были под его контролем). Я просила о помощи, просила найти выход из сложившейся ситуации. Ведь Артур ненавидел нас. Но Яго мне сказал, что Иего­ва ненавидит развод. Я искренне надеялась, что старейшина озабочен нашей проблемой и поможет нам.

Ар­тур, немного присмирел, когда узнал, что я ходила к старейшине. Он уже не посещал встречи собрания, не ходил в служение. Где-то пропадал днём, когда мы уходили с сыном в служение. Мы со Святославом жили как на вулкане, в постоянном страхе.

Наконец, старейшина назначил день визита к нам, - это была суббота. Но Артур избил моего сына в четверг (до назначенного визита). Это было вечером, когда я со Святославом пришла со служения и готовила его ко сну. Артур пришел пьяный и начал приставать к сыну, чтобы с ним поговорить. Бил его сильными шлёпками по ягодицам. Я закрывала сына собой, но Артур свирепел ещё больше. Он выхватил моего сына и начал его избивать. Имя Иеговы уже его не оста­навливало. Я побежала к соседям за помощью. Это сразу остановило Артура. Он изменился в лице и стал очень вежливым и добрым.

Оставив сына у соседей, я побежала к старейшине домой. Со мной была наша сестра, т.к. адреса я не знала. Это было около 12 часов ночи. Когда мы вернулись со старейшиной к нам домой, Артура не было дома. Оставаться я боялась дома. Яго помог перенести избитого ребенка домой к той се­стре, которая была со мной. Ночевали мы у нее.

 

После этого я требовала, чтобы Артур ушел жить к родителям. Однако он уходить не хотел, поэтому я решила обратиться к старейшине. В присутствии Яго Габелая Артур отшучивался и не хотел серьёзно говорить о проблемах. Яго молчал, но когда я пошла на кухню, я услышала, как Яго сказал Артуру, что за избиение я могу подать в суд, поэтому лучше ему уйти. Меня поразило то, что это не было сказано мне. После этого, Артур сразу согласился уйти, и назначил день, когда он придёт забирать свои вещи. Я настояла на том, чтобы в этот день присутствовал старейшина Яго Габелая и слу­жебный помощник Саша Стороженко (кандидат в старейшины). Мне не было показано, что я имею право на раздельное жительство, чтобы защитить своего сына от морального, эмоционального и физи­ческого насилия.

 

Артур не жил с нами около 2-х недель. Но он каждый день не давал нам покоя. Говорил, что все понял, что советовался с братьями, старейшинами из других собраний. Ему сказали, что надо изменяться в семье.

Я спрашивала совета у старейшины, потому что моё материнское сердце не хотело пускать его домой. Я чувствовала, что Артур не раскаялся. Однако старейшина (Яго Гобелая) молчал, опустив глаза. Также мне не давало покоя то, что нет ника­кой реакции в собрании на жестокое избиение ребенка человеком, который назывался Свидетелем Иего­вы, ведь не только один старейшина об этом знал. Всем известно, что в мирском обществе за такие дела наказывают.

Чувство несправедливости подталкивало меня ходить к старейшине с сыном и спрашивать, почему не принима­ются никакие меры для наказания этого человека. Каждый раз Яго Габелая отвечал, что забыл посовето­ваться. После моих неоднократных визитов состоялся правовой комитет. Артура лишили всех преиму­ществ и объявили об этом на собрании. Это было в середине лета 1994 года. Комитет немного подейство­вал на Артура. Он притих, но ненадолго.

Собрание разделилось. Наше собрание называлось “ Харьков-Салтовка Северная“, и нашим старейшиной стал Саша Стороженко, который был в курсе всех событий в нашей семье. Однако у Саши совсем не было времени, - он служил специальным пионером. Меня постоянно мучил вопрос: “Нужно ли Иегове такое количество часов служения, если оно мешает замечать людей с их проблемами и бедой”.

С лета 1994 г. до лета 1995г. раз в месяц Артур обязательно срывался. Оскорбления и издева­тельства над ребенком продолжались. Я просила его срывать свою ненависть на мне, но не трогать ре­бенка. Артура в нас раздражало буквально всё. Мы с сынулей старались вести себя так, чтобы Артур не мог к нам придраться. И это тоже раздражало Артура.

На протяжении всего этого времени я неоднократно обращалась к Саше Стороженко. Я показывала на нехристианское поведение Артура. Я верила, что Иегова - Бог любви, и должен быть выход из этой ситуации. Я просила помочь нашей семье. Саша Стороженко говорил мне, что Иегова ненавидит развод и надо терпеть. И я терпела, искренне веря, что это угодно Иегове. Ведь советы от ста­рейшины я воспринимала как советы от Иеговы. Но сердце, разрываясь на части, говорило мне - что-то не так. Должен быть какой-то другой выход. Я поняла, что мне никто не может помочь. К отцу я не могла с этим обратиться, т.к. Ар­тур был Свидетелем Иеговы.

Я замкнулась и пыталась сама при помощи наших публикаций остановить насилие в нашей семье. Небольшая статья в журнале “Пробудитесь!” о неродных родителях помогла мне запретить наказывать моего сына. Статья показала, что все претензии к моему сыну Артур должен был предъявлять только мне. Это еще больше раздражало Артура. Но об этом писал “верный и благоразумный раб” и Артур ничего не мог сделать. Я постоянно ощущала на себе слова Павла: “Наша брань не против крови и плоти, а против духов злобы поднебесной”.

 

Артуру постепенно возвращали преимущества: разрешили давать комментарии на собраниях, де­лать учебные речи, доклады, а затем и взять подсобное пионерское служение. Вечером по четвергам Артур ходил общаться к старейшине. Я верила, что это ему поможет духовно выздороветь. Но опять все повторялось: издевательства, просьбы о прощении и помощи и мое терпение... Я молила Иегову о силе всё претерпеть, и чувствовала его поддержку. Он давал мне сил, чтобы не сойти с ума от такого напряжения и постоянного внутреннего страха, который я с трудом скрывала от Артура, что бы он не зверел, и от сынули, чтобы страх не передавался ему. Я верила, что Артур ответит перед Иеговой за наши слёзы.

В конце октября Артур подал заявление на общее пионерское служение. С ним стало происходить такое, что я уже не в силах была терпеть. После очередного срыва я пошла к старейшине Саше Стороженко. Его дома не оказалось, и я оставила записку “Саша помоги!!!”. Я специально поставила три восклицатель­ных знака, что бы Саша понял, что это крик о помощи. Но вечером он не пришёл. На следующий день на конгрессе я напомнила ему о записке. Саша сказал, что видел записку, но ему было некогда. Я попросила Сашу говорить со мной и Артуром вместе, чтобы я видела реакцию Артура. Этот разговор состоялся. Александр показал Артуру, в чём ему надо исправляться, и отложил на месяц его заявление на общее пио­нерское служение, а мне сказал, что у меня чрезмерный страх за ребенка. Во время беседы Артур отшучи­вался. И тогда Саша сказал Артуру: “Ты что против меня?” И Артур сразу замолчал и сник. Меня это поразило. Страх перед Иеговой Артура не останавливал, а страх перед старейшиной, человеком, его сразу поставил на место.

После этого визита Артур перестал с моим сыном разговаривать. Он ходил мимо него, как мимо пустого места, специально стараясь его зацепить. Это показывало, что в том, что он сделал, он не раскаивается. Малыш очень переживал. Я его успокаивала и говорила, что он должен поступать как угодно Иегове и первым здороваться с Артуром, не отвечая злом на зло.

 

27 ноября за завтраком Артур начал оскорблять Святослава, унижая его человеческое достоин­ство. Вечером у нас с Артуром состоялся разговор, из которого я поняла, что нас с сыном он считал виной своих “духовных падений“. Закончилось все оскорблениями и сексуальным изнасилованием меня.

29 ноября я оставила записку у старейшины Стороженко “Артуру плохо! Помоги нашей семье!!!”. На следующий день я опять была у старейшины. Он был болен. Однако Артур уже опередил меня. Мне не удалось пого­ворить с Сашей, т.к. он долго разговаривал с Артуром. После их разговора Саша не смог со мной говорить.

Однако обо всем, что произошло 27 ноября, я успе­ла рассказать пожилой сестре, у которой на квартире жил Саша. Я осо­бенно подчеркнула факт сексуального насилия. Я думала что, хоть это как-то повлияет на принятие ка­ких-то действий в нашу защиту. С этого момента я боялась приводить ребенка в дом и оставляла его ночевать у сестёр под любым предлогом.

1 декабря я опять была у Саши Стороженко. Артур был у него, и добить­ся встречи со старейшиной мне не удалось.

3 декабря после собрания мне сообщили, что лишили меня и Артура права служить подсобными пионерами. В этот же вечер мы с Артуром пошли к Саше Стороженко. Я узнала, что нас лишили этого права из-за того, что в собрании стало известно, что ребенок не ночует дома. Но ведь многие в собрании давно знали обо всём, что происходило в нашей семье с 1994г.!

Лишение права служить подсобным пионером для меня стало сокрушительным ударом, который полностью вывел меня из состояния равновесия. Меня захле­стнул страх. У меня было такое ощущение, что Иегова оставил меня, и демоны загоняют меня в угол. Ве­чером Артур обвинил во всем, что происходит, меня. "Видишь, что тебе Иегова говорит - ты виновата". И еще старейшина Саша Стороженко сказал, чтобы я вернула ребенка в дом, иначе у нашей семьи не будет благословений Иеговы. Не в силах что-либо понять я приняла совет.

Все закончилось поздно вечером 5 декабря 1995 г. после книгоизучения, которое всё время проходило в нашей квартире. В тот вечер я уложила спать сына в детской комнате и закрыла дверь. Ар­тур начал надо мной издеваться морально и добиваться сексуальной близости. После всех событий я себя очень плохо чувствовала (дикая боль внутри не проходила уже неделю). Я попросила у Артура мило­сердия, которое к нам проявляет Иегова и его сын Иисус. Реакция Артура была мгновенной. Он ударил меня ногой в живот и начал избивать. Я думала только о том, чтобы не закричать и не напугать Святосла­ва. Потом я потеряла сознание и когда пришла в себя, то почувствовала, что из разбитой брови течёт кровь. Артур остановился и пошел в ванную комнату, чтобы набрать воды и умыть меня. В этот момент я выскочила из квартиры и побежала к нашей сестре в соседний дом за помощью. К соседям я уже не зво­нила, т.к. ранее мне было показано, что нужно обращаться за помощью к соверующим, а не к мирским людям, чтобы не позорить имя Иеговы.

Пока я отсутствовала, Артур, увидев, что меня нет, зашел в комнату к спящему ребенку и нанес ему четыре ножевых ранения в живот. От потери крови мой сын умер. А ведь ему было всего семь лет, в следующем году он должен был идти в школу.

Мне очень тяжело писать обо всем, что было потом... Допросы у следователя, несколько заседа­ний суда в Харькове. Потом заседание Верховного суда Украины в Киеве. На суде Артур не мог сказать причину убийства. Я знаю, что это была ненависть. Недаром Иоанн писал, что “всякий ненавидящий брата своего есть человекоубийца“. Артура приговорили к расстрелу. Когда проходил суд в Харькове, Артур был ещё членом нашей организации. Су­дебные заседатели были очень удивлены этому. Даже зверское убийство ребенка ничего не показало ста­рейшине.

 

Во время судебных заседаний свидетелями, кроме братьев и сестёр, выступали старейшины - Яго Габелая и Александр Стороженко. Всех заседателей интересовал вопрос: “Что сделали старейшины для того, чтобы остановить зло, которое росло в нашей семье?”

Александр сказал, что за помощью к нему в течение года я не обращалась. Но последнюю неде­лю перед убийством он вычеркнуть не мог, т.к. были свидетели моих неоднократных попыток пробиться к старейшине. Из его показаний я узнала, что Саша знал о факте изнасилования в нашей семье. Этот факт я сообщила пожилой сестре, у которой он жил на квартире. Я надеялась, что изнасилование будет весомым доказательством для старейшины о нехри­стианском поведении Артура. И он придет к нам на помощь. Но почему-то все действия старейшины были направлены против меня, а не против главного виновника нарушения мира в нашей семье.

Яго Габелая на суде сказал, что ничего не помнит. Как любящий пастырь, которого назначил Ие­гова, может забыть то, что нёс избитого ребенка, который не мог идти, на руках, я не понимаю.

Документов о том, что был правовой комитет по поводу избиения ребёнка - не было. Их готовили задним числом для суда. О других моментах я уже не пишу. Я ещё надеюсь, что все, кто знал, что можно было сделать в моей ситуации, и намерено этого не сделал, в своё время ответят перед Иеговой.

Моим адвокатом на суде была жена моего отца. После показаний старейшин она сказала, что будет открывать на них уголовное дело. Но я упросила её не делать этого. Я верила, что Иегова и его организация дадут свою оценку всему произошедшему.

Ведь всё это время я не обращалась к родственникам, поскольку Артур, делая зло, был христиа­нином. И я “судилась у святых”, как написано в Библии (1Коринфянам 6:1-5). В последние, особенно тяжёлые дни перед убий­ством, не видя совершенно никакого выхода, я решила обратиться за помощью к отцу. Но не успе­ла ...

 

Всё время я искала выход из сложившейся ситуации, чтобы защитить ребёнка и не нарушить за­коны Иеговы. Но мне говорили, что Иегова ненавидит развод, что нужно терпеть. “Ира, ты уже прямо сейчас хочешь жить в Новом мире “ - отшучивался Саша Стороженко, когда я рассказывала ему о нехристиан­ском поведении Артура в семье. Но, как оказалось, выход был: это и раздельное жительство, и развод для защиты ребенка, и лишение общения Артура. Получается, если бы я не следовала советам старейшин, то ребёнок был бы жив? Александр Стороженко пытался показать, что я терпела из-за любви к Артуру. Но это не так! За полтора года издевательств он “вытоптал” в моём сердце все чувства к нему. Я хотела поступать так, чтобы не нарушать принципов Иеговы. Поэтому обращалась к старейшинам, а не к родственникам, как учит нас Библия. Просила помочь найти выход из сложившейся ситуации. Старалась, как могла, защитить ребёнка.

Через некоторое время в одной из харьковских газет появилась статья, которая рассказывала о случившемся. Она называлась “Убийство при свидетелях”. Как ни печально, но название соответствовало горькой действительности. В собрании знали о ситуации в нашей семье (самое главное, что об этом знали старейши­ны) и ничего не сделали для нашей защиты. После убийства Саша Стороженко сказал, чтобы я не говори­ла родственникам. Меня это шокировало: “Как не говорить? Это получается, что ребёнка не было, или он потерялся?”

А когда Саша узнал, что его будут вызывать свидетелем в суд, то сказал: “Надо поехать посо­ветоваться с городским надзирателем, что говорить на суде”. Я расплакалась: “Почему ты не ездил сове­товаться, когда я просила тебя о помощи?” Но ответа не получила. Старейшина просто сказал, что, в конце концов, у Иеговы ущерба нет. А как же я?

Очень удивляет меня один момент в моей ситуации. На следующей неделе после убийства наше со­брание посещал районный надзиратель Гжегош Вах (брат из Польши). За целую неделю у него нашелся только один час для визита ко мне в конце недели. Неужели так поступил бы Иисус?

Сейчас в Украине действует мораторий на исполнение смертных приговоров. Поэтому Президент Украины заменил смертный приговор Артуру 20-летним заключением в зоне особого режи­ма.

 

Следующие 3 года после убийства: в декабре 1995 года переезд из Харькова в Киев и обуст­ройство на новом месте. В Харькове я жить не могла - все напоминало о случившемся.

Спустя несколько месяцев после убийства, перед судом, я ездила в наш филиал во Львове и бе­седовала с членом Комитета Романом Юркевичем. В Харькове по собраниям пошли сплетни, поэтому я хотела, чтобы братья из моих уст узнали о случившемся. На многие вопросы, которые волновали меня в связи с убийством, мне не дали чётких ответов. Я понимаю, что случай очень сложный. Но нельзя же закрывать на него глаза.

Во Львов со мной ездил брат - служебный помощник. После этой поездки ему сказали, что ста­рейшиной собрания ему не быть потому, что он ездил со мной во Львов.

После суда я написала письмо во Львов Роману Юркевичу. В нём я рассказала, что старейшины на суде говорили неправду. Потом позвонила Роману и спросила, читал ли он моё письмо. Он ответил, что письмо где-то затерялось. Я понимаю, что брат затрачивает много сил и времени на дела Царства, корреспонденции в филиал приходит много, но письмо я передала через брата, который работает вместе с ним в филиале, а не почтой...

После переезда в Киев я неоднократно встречалась с районным надзирателем Карелом Викой, который у нас тогда служил. Брат обещал разобраться. Сказал, что будут приняты меры для выяснения всех об­стоятельств. Спустя некоторое время Александра Стороженко, а потом и Яго Габелая назначили районными надзирателями. Вероятно, назначение старейшин районными надзирателями и были те меры, о которых говорил Карел Вика.

Когда Сашу Стороженко назначили районным надзирателем, я позвонила брату Роману Юр­кевичу и спросила, почему старейшина, в собрании которого произошло убийство, стал районным надзи­рателем. Роман ответил, что старейшина сделал всё, что мог. Но что конкретно он сделал, Роман не ска­зал. Я привела пример аварии самолёта и гибели пассажиров. Ведь всегда собирается комиссия по рас­следованию гибели самолета. Выясняется, что привело к аварии, и что предпринял пилот, чтобы этого не случилось. Брат Роман ответил мне, что у нас не мирская организация, а организация Бога Иеговы.

 

Получается, что для Иеговы безразлична смерть ребёнка, и то, что член его организации совер­шил зверское убийство?

Для многих в Харькове всё случившееся со мной послужило уроком, но для каждого по-своему. У тех, кто близко знал и любил моего сына, была сильная депрессия. А у моих родственников теперь появился весомый аргумент (убийство их внука) против организации Свидетелей Иеговы.

Я поговорила обо всём с одним служебным помощником. На конкретно поставленные вопросы и указанные факты он сказал: “Ты сестра права, но ты ничего не докажешь”. Я ничего не хочу доказывать, я хочу знать, как мне дальше жить?

 

Теперь, спустя три с половиной года, мне становиться всё труднее служить и рассказывать лю­дям о Боге и нашей организации. В собрании меня пытаются представить ропотницей.

 

Я не всегда могу сдерживать в себе эту боль. Мне больно слушать на конгрессах речи братьев, которые с безразличием отнеслись к моему горю. Я не могу этого забыть... Я ничего не могу сделать со своим недоверием к старейшинам

Сейчас я нахожусь в собрании “Киев-Русановка”. Моя ситуация не стала тайной для собрания, и некоторые задают вопросы, мучающие и меня. А как иначе?.. Это стало беспокоить старейшин.

В последний раз перед областным конгрессом “Пророческое Слово Бога“ старейшина Владимир Петрик обещал мне помощь, и пообещал узнать, почему на мою беду была такая странная реакция со стороны организации, – как будто ничего не случилось, и не было сына у меня. Я задала ему один из многих волновавших меня вопросов: “Почему, когда я обращалась за помощью, меня, вместо помощи, лишили подсобного пионерского служения? Ведь это послужило хорошей почвой для дальнейшего роста зла”.

Старейшина Володя Петрик побеседовал с областным надзирателем Гжегошем Вахом, и ответил на мой вопрос вопросом: “Может ли семья, в которой нет мира, быть примером для собрания?” Формально - нет. Но разве я была виновата в этом? И чем помогли старейшины нашей семье? Ведь это решение Саши Стороженко было по­следней каплей, переполнившей чашу ненависти Артура. А для меня было ударом, лишившим уверенности в поддержке старейшин. Дело ведь не в пионерском служении, а в том, что наша боль и наши слезы никому не были нужны. Наверное, я была виноватой в том, что не обратилась за помощью к своему отцу, надеясь, что помощь окажут старейшины.

После этого брат Володя Петрик зачитал мне выдержку из журнала о ропоте, о несовершенстве, о том, что не нужно вникать в недостатки у старейшин, назначенных Иеговой. Но ведь Саша Стороженко тоже называл все действия Артура несовершенством. Результатом такого несовершенства явилось убийство ребёнка.

На мой вопрос: “Как мне жить дальше и слу­жить Иегове?” Володя Петрик ответил, что каждый имеет право выбирать, находиться ли ему в организации или нет. Я восприняла это как предложение о выходе из организации.

Дорогой брат Милтон! Я очень хочу быть с Иеговой. Я хочу служить Ему в Его организации. Я никоим образом не хочу обвинять невиновных, поэтому и прошу тебя разобраться во всех обстоятельст­вах этого дела. Это последняя моя надежда в земной организации Иеговы.

А может уже поздно? Время уже ушло и остается ждать, ко­гда Иегова все покажет?

И еще. После всего случившегося мне объяснили, что убийца моего сына в глазах Иеговы - мой муж, и я не имею права вступать в брак. Есть один только повод для развода - “порнея”. Я понимаю, что Библия - это не список инструкций на все случаи жизни. Но моё сердце не приемлет мысли о том, что Ие­гова считает Артура моим мужем. Он отнял у меня самое дорогое, что у меня было - моего сына. Неужели убийство спящего ребёнка стоит по рангу ниже прелюбодеяния? Как писалось в наших публикациях, Иегова рассматривает факт “порнеи” как преступление против чувств мужа или жены, поэтому разре­шил развод с правом вступления в брак. А убийство сына мужем - это тоже преступление против моих чувств жены-матери. Ведь Иегова сравнивает свои чувства с чувствами матери.

 

Конечно, никаких отношений или переписки с Артуром я не веду. Я с ним официально развелась. Мне невыносима одна только мысль об этом человеке. От его родственников я узнала, где он отбывает наказание. Этим летом я поехала в место заключения. Там я разговаривала с начальником отряда заключённых, в котором он находится. Командир сообщил мне о том, что за гомосексуальные связи Артур находится на специальном внутрен­нем учете, и содержится в специальных камерах для людей, которые имели гомосексуальные связи. Письменный документ выдать отказал­ся, поскольку эта информация за пределами тюрьмы разглашению не подлежит.

 

По возвращению в Киев я сообщила об этих фактах старейшине Владимиру Петрику. Он, предварительно посоветовавшись с “опытным братом”, сказал, что возможно Артур это делал “не добровольно”, так как к детоубийцам в местах лишения свободы отношение отрицательное даже у преступников. Он сказал, что необходимы два свидетеля, которые могли бы подтвердить, что он делает это добро­вольно. Получается Артур “не добровольно” убил моего сына, “не добровольно” попал в тюрьму, “не добровольно” оказался тем, к кому во все времена относились отрицательно. И показал при этом принцип Моисеева закона “если девица кричала в поле ... не кому было спасти”, то она не виновна (Второзаконие 22:25-27).

Скажи, пожалуйста, брат Милтон, если де­вица оденется вульгарно, пойдет в ночной бар, будет вести себя вызывающе, в результате чего её изнасилуют, ви­новата она или нет?

 

Когда я сказала Владимиру Петрику, что для принятия факта гомосексуальных связей имеет значение то, что Артур попал в тюрьму за убийство ребенка, а не за истину, он рассмеялся и сказал: ”Мы сейчас рассматриваем вопрос, является ли Артур твоим мужем, а не убийство твоего сына”. Но ведь это все взаимосвязано!

Почему не применяют в совокупности несколько библейских принципов?

Например, в Исходе 21:28-29 сказано, что за одно и тоже действие бодливого вола - убийство человека - в одном случае хозяин виноват, т.к. знал, что вол бодлив, а в другом - нет, т.к. не знал, что вол бодлив. Почему факт гомосексуаль­ных связей Артура в тюрьме не рассмотреть исходя из этого принципа? Если брат сидит в тюрьме за ис­тину, и его принуждают к гомосексуальным связям - это одно, а, если чело­век, называясь братом, убивает ребенка, попадает в тюрьму, где с ним поступают по законам тюрьмы как с детоубийцей - делают гомосексуалистом, - это совсем другое. Почему в моем случае не принимается факт “порнеи”?

Я понимаю, что библейские советы и принципы очень мудры. Они помогали не одной семье. Но получается, что после всего случившегося я по-прежнему считаюсь в глазах Иеговы женой убийцы моего сына. Мое сердце разрывается от боли. Как же дух закона?

А как же пример самого Иеговы, который не смог простить израильтянам убийства своего Сына - Иисуса - и разорвал Союз с ними. Этот Союз он сравнивал с союзом мужа и жены. Возможно ли про­стить то, что сделал Артур?..

Дорогой брат, это очень нелегкие вопросы. Я понимаю, что ты очень занят. Это письмо я смогла написать только через три с половиной года. Мне это стоило очень многих переживаний. Всё вышеизло­женное в этом письме для меня жизненно важно. Очень прошу тебя ответить мне.

Когда одна сестра из Харькова, которая хорошо знала моего сына, при встрече со мной ска­зала: “То, что произошло у тебя невозможно вместить ни разумом, ни сердцем. А то, что не можешь вме­стить, нам сказали отбросить”, я поняла, почему все эти годы я ощущала вокруг себя “вакуум”, - почти никто не мог вместить моё горе и боль, поэтому отбрасывали всё случившееся вместе со мной.

Конечно, Иегова был рядом, иначе я бы не выжила после случившегося, и не держалась Его организации.

Но мне очень тяжело. Помоги мне, пожалуйста! Боль и чувство несправедливости всё больше за­полняет мое сердце. Я молю Иегову, чтобы он помог мне не ожесточиться. Я ощущаю себя на тонкой черте: в мире я духовно задыхаюсь, а в организации ощущаю боль и несоответствие того, что пишется в журналах той действительности, через которую я прошла.

Я не могу поверить, что Иегова считает этого убийцу моим мужем!!! Как не верила тогда, что кроме принципа “ Иегова ненавидит развод” больше никакого выхода нет!!!

Помоги мне брат Милтон! Не отбрасывай меня вместе с моей болью! Помоги укрепиться в вере, что Иегова помогает через свою земную организацию и старейшин!

                                         С христианской любовью, сестра Ирина.

 

     

     После такой истории любые слова кажутся лишними...

       Из слов Ирины, сказанных на передаче, понятно, что бюрократы из Бруклина на это письмо никак не отреагировали. Как известно, принцип настоящих мафиози:"Своих не сдаём". А принцип иезуитов:"Цель оправдывает средства". Имидж "Божьей" организации - великая цель. Ведь она - "МАТЬ"! А есть ли на белом свете такое деяние, на которое не пойдёшь ради обожаемой "матери"?..